Как поместить жизнь в две сумки?
Рассказ украинки, уехавшей из Одессы в Констанцу.
Перевод текста Лорен Хансен «Як вмістити ціле життя в дві сумки?»
Знакомые моей соседки вывозили в Румынию своих родителей. У них было три месяца, чтобы взять еще кого-то.
К моменту, как мы об этом узнали, наша семья уже двое суток решала, стоит ли мне ехать или будет лучше остаться. Мать со мной ехать не могла — отца не выпустили бы через границу, а оставлять его она не хотела.
В шесть вечера я наконец написала психотерапевтке: «Как поместить целую жизнь в две сумки».
Жизнь не поместила. Поместила старый ноутбук подруги, новое платье и колоду таро. Уже что-то. Подумала, что надо выключать свет и идти на первый этаж, где окна ради светомаскировки были завешены одеялами. Не смогла. Заплакала. Потом ещё раз. Принять решение о выезде было непросто. Дома оставалась семья, а в Румынии меня ждали уехавшая на третий день вторжения кузина и крестная.
В отличие от многих, я ехала не в пустоту. У меня была работа, были знакомые — и при очень сильном желании можно было убедить себя, что это просто обычная поездка.
Конечно, такое колченогое самоубеждение не сработало.
В новостях написали: одну из дорог перекрыли, осталась только дорога, частично проходящая через Молдову, через пограничный пункт «Маяки-Удобное — Паланка». Через Паланку от войны спасались многие. Мы морально подготовились к пробкам.
В семь вечера нам позвонили родственники из россии и обвинили меня в том, что на самом деле я просто захотела путешествовать, мне ничего не угрожает и вообще «Могла и так поехать». Никакие мои слова про часы в укрытиях, про то, что тишина в городе сейчас не гарантирует тишины через час, разбивались о «Ты всё придумываешь». Каким-то чудом я не послала их по маршруту русского военного корабля.
«Ты же поехала к подруге» — «Мы из трёх часов общения час сидели в укрытии. Да и вообще, я ехала в аптеку и решила к ней зайти, потому что она рядом живёт…» — «Но ты же поехала!»
Не так я хотела уехать. Честно говоря, вообще не хотела. Но это было… Разумно. Взвешенно. Так, как подсказывает здравый смысл. Я была уверена в этом: что стоит уменьшить нагрузку на инфраструктуру, что лучше работать в безопасности и платить налоги, пересылать деньги и не брать на работе перерывы на то, чтобы пойти в укрытие, что это успокоит мою семью и моих подруг, которые переживали за меня, что моя семья не будет тратить на меня деньги. Это было правильно, это было разумно и это было невероятно трудно.
Но в шесть утра следующего дня, как только закончился комендантский час, мы с соседскими девочками выехали из Одессы в сторону пограничного пункта «Орловка» — к румынской границе. Ехали так рано по двум причинам: во-первых, парням, которые нас везли, надо было вернуться домой до начала комендантского часа, а во-вторых, ходили слухи, что к границе из-за пробок ехать почти сутки. Кто-то говорил, что даже двое суток и ночевали в Измаиле. Еще кто-то — что сутки придётся провести только на границе.
Нам повезло проехать до начала серьезных пробок. Движение немного замедлялось во время прохождения блокпостов — на некоторых вместо противотанковых ежей использовали элементы береговых укреплений. На одном из них я заметила ракушки, наросшие за годы под водой. Эти бетонные треноги провели в море годы, если не десятилетия, а теперь их вытащили из обычного окружения и установили на дороге. Они защищали город от стихии, а теперь защищают от врага. Странное чувство — видеть их там.
Проезжать блокпосты было как-то спокойно. Потому что там — точно свои.
На выезде из Одессы, среди блокпостов и мешков песка, мы и должны были пересесть в машины к тем парням, которые нас везли. Переходя на ту сторону, где нас должны были забрать, мы шли мимо наших бойцов. Я на секунду замедлилась, вытащила из сумки и положила перед одним из ребят несколько сникерсов, которые везла с собой. В этом не было ничего рационального. Просто — захотелось. Это тоже ощущалось как что-то правильное. Совсем не обязательное, но очень правильное.
Потому что это — свои. А своих надо кормить.
Сама же дорога от Одессы до Орловки заняла около пяти часов — в одиннадцать утра я уже написала родным с границы. Нам повезло — те мои знакомые, которые выехали немного позже, застряли как раз в районе Паланки. Мы же проехали там… Как в обычный день. Пересекли границу Молдовы, вернулись в Украину — так проходит там трасса, частично через территорию Молдовы, такой себе мини-транзит на пятнадцать минут. Люди на базар там ездят, в центр территориальной громады.
Пробки — только на блокпостах, и те минут на десять. Я держала на коленях вязание и пыталась не думать. То ли из-за какого-то недосыпа, то ли просто убаюкивали родные пейзажи за окном. Маяки, Днестр, Татарбунары, Паланка, едем в Джурджулешты или в Орловку. В машине почти все время молчали. Я вязала. Соседка и ее сестра дремали, или хотя бы пытались.
У нас не было сил разговаривать. Да и то — о чём?
Здесь в одиннадцать часов нас встретила она. Очередь из машин на добрых два километра. Дальше мы пошли пешком. Слева — Дунай, справа — поле. И машины — легковые и фуры, люди с детьми, со старыми родителями, люди с собаками, люди с привязанным к крыше завтраком, люди с самокатами, люди ищущие, едящие, идущие пешком, бросающие свои вещи, пустые автомобили. От Дуная потянуло лёгкой прохладой. Даже немного посыпало снегом.
Сумка казалась мне неподъёмной. Я понимала тех, кто бросил свои вещи. Те полчаса, что мы шли от машин до пограничного поста, казались мне какими-то бесконечными.
На подходах к границе нас встретили закрытые кафе и отделения Новой почты. Конечно, Новую почту я тут не ожидала встретить, но — она была. Маленькая и такая родная. До боли родная.
Ещё можно было передумать и попросить, чтобы меня отвезли в Одессу.
Вместо этого я взяла у пограничника талон для пешеходного пересечения и шагнула за шлагбаум.
Процедуру пересечения максимально упростили — у нас даже не спросили паспортные данные для талончика, хотя поле для них было предусмотрено.
Нам снова повезло — людям, которые были за нами, талонов уже не хватило и они ждали, пока их напечатают. Нам повезло — очередь была ещё не настолько большой. Хоть и немного неорганизованной, так что мы сначала немного запутались, где стоять. Вокруг — люди, собаки, дети, самокаты… Немного позавидовала одной чихуахуа — она сидела в мягкой и тёплой сумке-переноске. Хорошо быть чихуахуа. Наверное. Ей не холодно.
Украинская таможня не спрашивала у нас практически ничего. Посмотрели на паспорта, ввели данные и проштамповали талончик. Дважды. И вперёд, к парому.
Нам повезло в третий раз: паром должен был прибыть через час. Если учесть, что он ходит раз в три часа — это везение. Если учесть, что паром через Дунай — это лучше, чем пеший переход через Рени и Джурджулешть, где надо пересекать и молдовскую, и румынскую границу.
Жизнь в Бессарабии — Молдова всегда рядом. Назову так своё путешествие, когда вернусь домой и поеду по одесской земле.
В очереди на паром все стояли довольно тихо. Никаких громких разговоров или чего-то подобного. Дети — нет, дети бегали и играли, им было всё равно, а вот взрослые, как правило, молчали или говорили тихо, если приехали с семьями. Иногда отвечали на телефонные звонки. Иногда выходила девушка из дьюти-фри, около которого стояла очередь, и просила всех отойти, чтобы можно было войти в магазин.
В магазин зашла одна женщина. Остальным было не до того.
Мне позвонила крёстная. Проинструктировала, что делать на румынской стороне. От рюкзака с ноутбуком и всем таким начинала болеть спина. Снег то шёл, то переставал. С Дуная продолжало веять сыростью. Я смотрела на него, на очертания Карпат на той стороне, на толстых птиц. Ноги уже начинали мёрзнуть. Йоркширские терьеры женщины, стоявшей позади меня, пытались обгавкать служебную собаку. С тех пор, как мы покинули очередь на проверку документов, она лишь росла и росла.
Наконец к причалу пристал паром. Я даже не смогла его идентифицировать как паром — привыкла к другому, большому Черноморск-Варна, который ходил у меня за окном дома. Этот же больше напоминал большой металлический плот. Плоская поверхность, технические надстройки, поручни — вот и всё. Как я поняла, оператор парома был румынский.
Однако он плавал, он был готов отвезти меня из Украины в более безопасную Румынию, а остальное меня не волновало.
Сначала загрузились фуры. Потом — легковушки, и уже потом — люди. Выгружаться должны были в обратном порядке. Ехали бесплатно — обычно переправа пассажира стоит один евро.
Уже когда мы отчалили, одной из пассажирок стало плохо. Она скоро пришла в себя — и так вышло, что первым, что я увидела с румынской стороны, была скорая помощь. Как выяснилось, приехала она не за девушкой, а за пассажиром в инвалидном кресле и сопровождающей его женщиной. Пограничники вместе с переводчиками регулировали поток людей: сначала те, кому была нужна медицинская помощь, потом — пассажиры с детьми, а потом уже все остальные.
Чтоб люди не ждали на улице, всех завели в огромный шатёр. Как минимум, там не было ветра, ловила украинская мобильная сеть, можно было присесть и стояли обогреватели. На тот момент выключенные, но были. После трёх часов на улице шатёр казался прекрасным местом, даже несмотря на оранжевое освещение внутри, от которого начинала болеть голова.
Принцип был тот же — сначала дети, потом все остальные. На проверку запускали маленькие группы людей. Чувствовалось, что румынская сторона старается сделать наше пребывание настолько комфортным, насколько возможно. Были переводчики. Были волонтёры. Несколько раз спрашивали, нужна ли кому медицинская помощь. Разносили горячие напитки, сладкие батончики и сендвичи. Спрашивали, нужны ли кому-то гигиенические принадлежности, носки и перчатки. Люди брали, но довольно сдержанно. Волонтёры периодически напоминали: не стыдитесь, это для вас, берите. Напоминали — сначала те, кто с детьми.
Также раздавали сим-карты: по одной на семью. Нам пришлось объяснять, что я и девочки со мной — не одна семья.
Оформление документов оказалось максимально быстрым, тем более что мы ехали по загранпаспортам. Румынский пограничник просто забрал у нас документы, проставил штамп и вернул. Всё. Упростить въезд ещё больше было бы невозможно.
Вдоль забора, разделявшего очереди на таможне, стояли коробки с вещами. Пледы, какие-то штуки, игрушки, детская одежда. Всё подписано — берите, это бесплатно, это для вас. Люди смотрели, но ничего не брали.
Когда мы вышли из пропускного пункта, я попрощалась с соседками — они ехали в Бухарест, меня же ждали в Констанце. Волонтёрка, к которой я обратилась, помогла мне дозвониться до крёстной со своего собственного телефона: мы решили, что она быстрее объяснит, куда меня надо доставить. Фактически меня передали из рук в руки: от волонтёрки на границе волонтёрке, которая ехала в Констанцу, которая, в свою очередь, позвонила моей крёстной и пояснила, откуда меня надо забрать.
В Констанце волонтёрки ждали со мной, пока меня не забрала крёстная, несмотря на то, что на улице было холодно.
Вы должны победить, — сказал мне на прощание один из волонтёров. — Мы в Румынии все за Украину.
А на следующий день пошёл снег.
Текст: Лорен Хансен
Перевод: Лорен Хансен, Лариса Черная
