Абортная культура. Часть I
О репродуктивных правах женщин в начале XX века
Советская Россия была первой страной, легализовавшей аборты. Прогрессивная мера, расширяющая репродуктивные права женщин, была принята в далеком 1920 году, но сотню лет спустя споры о том, может ли женщина сама распоряжаться своим телом и жизнью, мало того, что не закончились, так еще и сопровождаются ограничением репродуктивных прав там, где аборты уже были разрешены. Несколько штатов Америки, Польша, Россия…
Наша обеспокоенность изменением списка медицинских показаний к прерыванию беременности возникла не на пустом месте: консервативные откаты в репродуктивном законодательстве в России 一 это не что-то новое. Законопроекты о запрете или выводе абортов из ОМС то и дело вносятся на рассмотрение в Госдуму, но, к счастью, так и не вступают в силу.
А вот во времена Советского Союза запрещать аборты «на благо советского общества» не гнушались. Тем не менее, исследовател_ьницы называют репродуктивную культуру, сложившуюся в СССР, «абортной», что подчеркивает массовость опыта искусственного прерывания беременности. Эта серия статей посвящена тому, каким образом складывалась «абортная культура» на протяжении всего XX века. В первой части рассмотрим начало столетия.
Был ли секс до СССР?
Революционные события начала XX века отразились на всех сторонах общества бывшей Российской Империи. Женские, и в частности, репродуктивные права также стали частью этих изменений. Тем не менее, было бы неверно предполагать, что эта тема никем не поднималась до 1917 года, а потому важно понимать, в каком контексте существовала Россия к тому времени, как большевики пришли к власти.
Существует заблуждение, что Ленин чуть ли не лично принес секс-просвет в крайне темное общество царской России и вместе с обещаниями светлого коммунистического будущего даровал права миллионам женщин. Борьба за женские права началась задолго до октября 1917-го и часть проблем, волновавших женщин начала XX века пересекаются с теми, что волнуют нас сегодня: равные отношения в браке, репродуктивные права, изучение сексуальности, права секс-работниц.
Согласно переписи населения 1897 года, почти 80% населения страны составляли крестьяне. Средний уровень грамотности по империи составлял чуть больше 20%; самый высокий и быстро растущий процент грамотности (в том числе среди женщин) был в Петербурге и Москве, что напрямую связано с изменениями в восприятии сексуальности и гендерных ролей в обществе. Растущее число работниц на заводах и вовлечение женщин в различные общественные движения ставило их в равное положение как по экономическому, так и по социальному вкладу, а потому они справедливо требовали и равного отношения к себе.
В дореволюционной России, где единственным доступным средством контрацепции было прерывание полового акта, аборт был преступлением: уголовная ответственность лежала как на враче_е его исполнявше_й, так и на женщине. Однако на рубеже XIX-XX веков врачебное сообщество уже предпринимало попытки к либерализации репродуктивного законодательства, выражая солидарность с феминистскими требованиями того времени. На съезде Общества российских акушеров и гинекологов в 1911 году вопрос об “искусственных выкидышах” рассматривался как один из важнейших. Врач_еи уже тогда отмечали рост количества абортов, связанный с растущей потребностью женщин к осознанному материнству, однако до суда доходило не более 1% случаев, из которых 75% оправдывались присяжными.
Реализация потребности в осознанном материнстве была возможна не только через аборты, но и через распространение контрацептивов. Это понимало и Общество русских врачей, которое хоть и считало аборты злом, но видело решение проблемы не в наказании за их проведение, а в предотвращении беременности:
Единственным практическим средством, уже в настоящее время значительно ограничивающим производство незаконного выкидыша и обещающим в будущем еще гораздо более значительное вытеснение этого зла, являются меры, предохраняющие от беременности. Нужно устремиться к усовершенствованию и распространению этих мер.
Часть юридического сообщества призывала к декриминализации абортов. Ограничение репродуктивных прав рассматривалось как недопустимое ограничение свободы личности:
Аргументация сторонников декриминализации абортов строилась на защите интересов личности, но не государства. Ограничение «свободы личности» недопустимо, — доказывал юрист И.В. Грин, — «ибо из того, что женщина может родить, не следует, что она должна родить […] Как сын, как муж, как гражданин, как мужчина я протестую против того, чтобы… всякую женщину, такую же свободную и равноправную гражданку, как и я, превращали в родильный аппарат»
Безусловно, было бы неправильно ожидать, что декриминализацию абортов и либерализацию репродуктивной сферы поддерживали все: речь все-таки идет о религиозном обществе начала XX века и о далеко не самом высоком уровне медицинского обслуживания. Даже сейчас легко услышать от противников абортов слова о том, что зародыш ㅡ это живой человек с душой, и что аборты опасны для здоровья женщин. Сотню лет спустя аргументы с “той” стороны изменились не сильно; похожими остаются и ответы на них. Так, врачея Мария Ивановна Покровская в 1914 году писала в “Женском вестнике”:
Наказуемость аборта защищается с той точки зрения, что зародыш — это человек. Встал вопрос — надо ли предпочитать интересы будущего человека интересам уже существующей матери?
Коммунистическое воспитание советской гражданки
Итак, большевики пришли к власти в стране с высоким уровнем безграмотности и общественным запросом на расширение репродуктивных и иных прав у женщин. Кроме того, если в городах женщины все активнее вовлекались в общественную жизнь, то в селах была совсем иная ситуация: крестьянское население не так легко поддавалось социальным изменениям. Страна нуждалась в советской гражданке: “новая женщина” 一 работница; образованная и приверженная социалистическим идеалам.
Образ “новой женщины” был придуман вовсе не большевиками. Как пишет Александра Коллонтай, “новая женщина — дитя крупно-капиталистической системы хозяйства”, родившееся с эволюцией производственных отношений и с ростом женской наемной силы. К 1917 году “новые женщины” уже жили в городах, учились в университетах, работали на фабриках и заводах. Коллонтай в образе “новой женщины” в первую очередь видела холостых женщин, которые, в отличие от женщин прошлых поколений, были не придатками своих мужей, а самостоятельными личностями:
Холостая женщина обладает самоценным внутренним миром, живет интересами общечеловека, она внешне независима и внутренне самостоятельна… Это те самые девушки, женщины, что ведут непрерывную глухую борьбу за жизнь, что просиживают дни за конторским столом, что стучат на телеграфных аппаратах, что стоят за магазинным прилавком. Холостые женщины — это девушки со свежей душой и головой, полной смелых мечтаний и планов, что стучатся в храмы наук и искусства, что деловитой, мужской походкой обивают тротуары в поисках грошового урока, случайной переписки… Холостую женщину вы увидите сидящую за письменным столом, заканчивающею опыт в лаборатории, роющеюся в архивных материалах, спешащею на больничную практику, готовящею речь для политического выступления.
Перед нами женщина-личность, перед нами самоценный человек, со своим собственным внутренним миром, перед нами индивидуальность, утверждающая себя, женщина, срывающая ржавые оковы своего пола…
Отсюда же и неприятие брака как института. “Современная женщина” начала XX века, по Коллонтай, это женщина, требующая уважения к себе как к личности, а потому не нуждающаяся в формальном закреплении отношений. Чтобы чувствовать себя в безопасности, ей больше не нужны брачные узы, но нужно куда большее 一 “самостоятельность и личная свобода нужна женщине, которая служит призванию, любимому делу, идее”.
“Новая женщина” должна была наравне с мужчинами стать строительницей нового мира, а новый мир должен был принять ее как равноправную его часть:
Постепенное накопление в женщине общечеловеческих моральных свойств и переживаний приучает нас ценить в ней не представительницу пола, а человека, личность, и былая оценка женщины, как самки, гарантирующей супругу законный приплод, сама собою отмирает…
…Характерной чертой новой женщины является утверждение себя не только как личности, но и как представительницы пола. Бунт женщины против однобокости сексуальной морали — одна из наиболее ярких черт современной героини.
Тем не менее, размышления Коллонтай о женщине как о личности не носили индивидуалистический “буржуазный” характер. Репродуктивное освобождение не рассматривалось как частное право каждой отдельной женщины. Более того, наряду с прогрессивными изменениями в законодательстве, материнство объявлялось обязанностью каждой советской гражданки: воспроизводство рода было смещено воспроизводством советского народа, необходимым для строительства коммунистического будущего.
Сексуальная революция
Репродуктивная политика большевистского правительства начала 20-х годов без преувеличения являлась самой прогрессивной в мире, (для некоторых стран) даже по современным меркам. “Сексуальная революция” на практике затронула институт брака (церковные браки были отменены, а процедура разводов стала проще), воспитания детей (появление яслей) и быта (появление коммунальных хозяйств и практика полигамных отношений). В 1917 году было отменено наказание за мужской однополый секс (хотя практика преследования гомосексуальных людей в отдельных случаях сохранялась, а официальная позиция по гомосексуальности и вовсе заключалась в том, что это трудноизлечимая болезнь).
Что произошло с репродуктивными правами? В 1920 году был выпущен Декрет о легализации абортов. Проводить операции по прерыванию беременности можно было только в больнице, однако в сельских районах количество зарегистрированных абортов, которые проводились без врача было примерно равно количеству абортов в больницах. Связано это было с тем, что для проведения аборта в государственной больнице женщины должны были пройти комиссию, состоящую из представитель_ницы партийной организации, представитель_ницы месткома и врач_еи. Несмотря на то, что по Декрету для аборта было достаточно лишь желания женщины, на практике его проведение требовало соответствующего разрешения по социальным или медицинским показаниям от комиссии.
Легализация абортов вместе с сексуальным раскрепощением ожидаемо привела к росту их количества. К тому же, все еще остро стоял вопрос о сексуальном просвещении и контрацепции. Так, в “Работнице” стали выходить первые статьи о женских половых органах, венерических заболеваниях; активно пропагандировалось использование контрацептивов.
Во второй половине 20-х годов отношение государства к сексуальным отношениям и раскрепощенности меняется. Символом произошедшего поворота в какой-то степени являются “Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата” психиатра Арона Залкинда. Залкинд, а вместе с ним и правительство, считал, что половую энергию нужно перенаправлять на благо общества:
Половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая. Поэтому до брака, а именно до 20–25 лет, необходимо половое воздержание; половой акт не должен повторяться слишком часто; поменьше полового разнообразия; половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности; не должно быть ревности
В это же время начинается пропаганда полового воздержания и “половой гигиены”, причем вся ответственность за “соблюдение чистоты” должна была лежать на женщинах. Именно к женщинам обращается врач Гофмеклер в статье 1926 года “Что надо знать каждой женщине”:
Только к 18–20 годам женщина становится крепкой и вполне созревшей физически, могущей зачать, выносить и родить крепкого ребенка, и только с этого времени может начинаться половое сближение с мужчиной.
[…]
Половой акт сильно ослабляет силы, и для людей нервных, усталых, больных необходимо, конечно, реже иметь половые сношения. В общем, здоровым людям нужно иметь 2–3 сношения в неделю, слабым 1–2 раза. Очень вредны слишком частые половые сношения даже для здоровых людей.
Несмотря на то, что аборт объявляется вредным для здоровья женщин, он входит в жизнь советских гражданок в качестве привычной практики. “Абортная культура” начала входить в жизнь наших бабушек и их матерей, а тем временем приближалось время консервативной реакции сталинской эпохи…
текст: Горчакова
